Факт, что близкий и родной мне человек пошел работать в ГАИ, совсем меня не обрадовал. Но жили мы в разных городах, встречались хоть регулярно, но не часто, и чисто по-человечески, вроде бы, ничего между нами не изменилось... Шок случился потом. Я приехал к нему в гости, мы пошли вместе на рынок, прошли по овощным рядам, он набрал несколько пакетов и... никому не заплатил ни копейки. Этот человек мне слишком дорог, чтобы я тогда промолчал: «Почему!?». «Потому что я правильный, справедливый мент. Ты же видел, они мне отдавали всё чуть ли не с радостью. Они бы даже обиделись, если бы я им начал деньги совать...». Потом было много разговоров, часто на повышенных тонах: «Да я бы с таким за один стол не сел, если бы это был не ты!». А в ответ: «А как мне жить на те крохи, которые государство платит за то, что я чуть ли не каждый день иду против ножа или под пулю?». Но это всё в прошлом. Потому что теперь он — пенсионер. Как раз к этому времени подошла реорганизация, пошли сокращения, нужно было проходить аттестацию... Короче, он подумал — и решил уходить. Разделявшая нас «баррикада» пропала. Мы сидим и спокойно разговариваем, просто два близких человека, два члена нашего непростого общества, только у каждого из нас своё прошлое...

...До армии у меня были очень хорошие отношения с  соседом-гаишником, и с некоторых пор я стал сопровождать его в качестве внештатника. Мне нравилось участвовать в задержаниях, погонях — романтика! А после армии как-то так сложилось, что ничто другое не казалось таким интересным. А о деньгах... Во-первых, я совсем молодой был, о деньгах вообще особо не задумывался, а во-вторых, тогда (начало 90-х. - Ред.) зарплата сотрудника ГАИ в наших краях была выше средней более чем на треть, так что можно было вполне сносно жить и без каких-либо левых заработков. Впоследствии ГАИ долгое время считалась одним из самых коррумпированных подразделений МВД, но в те времена больше чем у половины сотрудников ГАИ личного автотранспорта не было вообще, да и у остальных были такие же машины, что и у простых граждан - «жигули», «москвичи», «запорожцы»... И это было не потому, что скрывали доходы, а просто, наверное, средства не позволяли иметь что-то более престижное. Если тогда сотрудники что-то и брали, то, в основном, натурой — бензином, водкой, помню, как-то кто-то вёз помидоры — ящик помидоров нам перепал, причем все это было без какого-то вымогательства, люди сами давали. Я воспринимал это, как само собой разумеющееся, и если  «левые» доходы и появлялись, то они не играли значительной роли в моем благосостоянии, да далеко и не каждый день что-то приходило...
...Получали что-то как благодарность, за какие-то мелкие услуги, типа без очереди что-то помочь сделать. Ну, а если кто-то попадался за нарушение — просто вкладывал купюру в документы. Первый раз это получилось примерно на пятый день моей работы. У меня был наставник, который к тому времени проработал в органах не один год, он как-то сказал мне: «Есть одно правило: человек должен уйти от тебя довольным».  В начале моей карьеры мне казалось, что все происходит именно так: нарушитель доволен тем, что обошлось без протокола и с меньшей оплатой. Но я уверенно заявляю, что это тогда ни в коем случае не было поставлено на поток, и, самое главное, инспектора ДПС тогда ни копейки не отдавали своему начальству. Это не было самоцелью, если такие доходы приходили — никто от них не отказывался, но цели  - урвать побольше денег, выжимать их из кого-то - тогда ни у кого из знакомых мне сотрудников не был...

...Где-то ближе к середине 90-х эквивалент нашей получки стал ниже 50 долларов, и даже эти жалкие деньги не платили исправно, задержки по несколько месяцев совсем не были чем-то необычным. Про матпомощи к отпуску (ранее практиковавшиеся) и положенную по закону оплату билетов в отпуск мы вообще забыли. Рапорта на оплату билетов писались, лежали в «долгом ящике», типа, нет средств, потом мы просто про них забывали, хотя много позже выяснилось, что эти деньги просто присваивались... Кроме этого, в то время на нас были повешены обслуживание автотранспорта и экипировка. В этом плане мы просто были брошены на произвол судьбы. Имеющаяся ремонтная база обслуживала только машины боссов. Загнать туда свою «служебку» значило просто потерять её на несколько месяцев, и не факт, что с положительным результатом. Резина, аккумуляторы, запчасти, ремонт — всё это мы должны были делать за свой счёт. Жезлы, алкометры, наручники, даже патроны, которые и у бандитов, бывало, покупали. С патронами доходило вообще до смешного. В 90-е годы мы стреляли практически каждую смену — постоянные неостановки, постоянное сопротивление. И нам начальство конкретно запрещало применять оружие — потому что не хватало патронов. И даже если ты при задержании сделал хотя бы один выстрел в воздух — проще было докупить патрон, чем оформлять стрельбу...

...Реально мы были поставлены на полное самообеспечение: попробуй догнать кого-нибудь на лысой резине зимой, да ещё на неисправной машине. Или же доказать без алкометра езду в нетрезвом виде. Вот тогда и началась конкретная «охота» за деньгами. То есть мы выходили на работу и конкретной задачей себе ставили добыть, украсть денег. Не только для того, чтобы обеспечить себе мало-мальски приличную жизнь, но для возможности работать вообще, выполнять свои прямые служебные обязанности. Эти деньги составляли приблизительно процентов 80 всех моих доходов, что позволяло жить где-то на уровне среднего — я не был богатым, но и не бедствовал. Но, главное, я повторяю - мы действительно не могли выполнять свою работу без этого. Не буду говорить про всех, но отвечаю за большинство людей, которые меня окружали: мы делали свою работу хорошо. Мы ловили бандитов, обеспечивали хоть какой-то порядок, и я считаю, что в том числе и с нашей помощью была переломлена та ситуация в 90-х, когда во всей стране царил беспредел. Я не оправдываю себя, но это была система, и в рамках этой систем я достойно выполнял свои служебные обязанности. Несмотря на то, что государство нас фактически бросило. Мы не были кончеными негодяями, мы ловили бандитов, угонщиков, воров, насильников, тем более, что мы были молоды, нам было интересно работать, но нам ко всему прочему хотелось просто нормально жить, приносить что-то домой. Мало того, что мы всё нужное для работы покупали за свои деньги. Нам приходилось «делиться» и со своими, например, с техническими службами и службой собственной безопасности. Если кого-то из нас уличали в чем-то неправильном (а понятно, что это могло произойти с каждым), ему приходилось откупаться – ведь у контролирующих коллег тоже есть семьи, и получают они так же нерегулярно те же самые 50 долларов. И им так же не западло было отобрать деньги у нас, как нам не западло было обобрать честных граждан. А все приборы  («Барьер» для фиксации скорости или те же купленные за свои деньги алкометры) должны были проходить поверку с получением сертификата. Без взятки ты будешь ждать свои приборы месяц. А без приборов ты не можешь работать, ты не выполнишь план, за что тебя будет иметь руководство. А с «Барьером» можно было быстро составить плановое количество протоколов и спокойно работать и на себя, и на выполнение своих прямых обязанностей...

... План по задержаниям в той или иной форме был всегда. Расскажу даже анекдотичную ситуацию. Не помню в каком году, где-то в 90-х, был у нас такой показатель – выявляемость. В какой-то момент  это слово вдруг категорически запретили даже произносить под угрозой увольнения. Кто-то наверху изображал рвение и типа проводил «реформу».  Ввели новый показатель – пресекаемость. Так нам высокий начальник заявил на каком-то совещании буквально следующее: «У нас никакого плана нет. Мы правонарушения пресекаем по количеству совершенных. Но пресекаемость должна быть не ниже уровня прошлогодней выявляемости!». Хочешь смейся, хочешь – плачь...

...В какой-то степени анекдоты про гаишников не врут. Знаки, конечно, не выдавали. Но у каждого из нас на участке было несколько определенных «рыбных» мест, в которых знаки не соответствовали дорожным условиям: пропускной способности, количеству полос, качеству дороги. То есть по дороге можно безопасно ездить со скоростью 60-80 км/час, а там почему-то стоит знак 20. Причем, мы не могли влиять на установку знаков, это делала независимая от нас организация. Нашей задачей было только взять такие места на заметку, найти возможность удачно там «притаиться с радаром» и рубить «капусту». Приличный доход шел не только от водителей-частников. Например, на какую-то стройку возят стройматериалы. Ты встаешь в определенном месте и с каждой грузовой машины собираешь, к примеру, по полтиннику или сотке. Если не отдаст, повод для протокола всегда найдётся: песок не покрыт тентом, техсостояние машины не в норме и т.п. То же самое — автобусы междугородние — их тогда полузаконных-полулегальных было в избытке. Дальнобойщики опять же — в те времена не найти что-то неправильное в документах было сложнее, чем найти, так что мы исправно получали за то, что невнимательно смотрели документы и не проверяли груз...

...Сейчас многие говорят о сволочах-гаишниках, с "помощью" которых по всей стране беспрепятственно ходили фуры с оружием и взрывчаткой. Но когда я работал на дороге, террактов еще не было, так что вины я за собой не чувствую. Да и потом, считаю, что коррупция в таких случаях была не только на уровне простых инспекторов ДПС. Наверняка организаторы террактов не шли на такой риск, и деньги платились тем людям, кто составлял липовые документы без сучка и задоринки и вешал на фуры пломбы, которые рядовые инспекторы просто не имеют права вскрывать. Хотя совсем кривить душой, наверное, не стоит. Если в путевые документы была вложена какая-то сумма денег — как правило, ни один гаишник эту машину не досматривал...

...Потом прошло какое-то время, и с нас стало просить о каких-то услугах руководство. К примеру, начальник дает команду остановить машину песка и сказать, чтоб ехал туда-то и разгрузился там-то. Потом начали собирать талоны на бензин, а потом и просто деньги на какие-то нужды: то на проверяющих, то на подарки вышестоящему начальству. Всё это тоже компенсировалось за счет поборов с граждан. А ближе к 2000 году уже почти в открытую каждому структурному подразделению объявлялась конкретная сумма... Поначалу это касалось подразделений, занимающихся регистрацией, техосмотром... ДПС в эту «плановую экономику» попала уже после того, как я перешёл работать в угрозыск...

...Угрозыск – не ГАИ, где ты с первого дня поставлен в положение представителя власти и вершителя судеб по отношению к проезжающим мимо тебя гражданам. И если в ГАИ ты можешь иметь доход практически каждую смену, то в розыске тебе какое-то время придется поработать не за деньги, а за авторитет. Тебя должны узнать, понять, на что ты способен, ты должен показать и свои способности, и то, что тебе можно доверять. Ты ловишь преступников, раскрываешь преступления (у кого-то проворовался и сбежал продавец, у кого-то ларек взломали), и рано или поздно к тебе приходит знакомый по недавнему раскрытому делу коммерсант и просит помочь решить какую-то проблему. Везде есть отморозки, в том числе и в милиции, которые вынуждают тех же коммерсантов идти под свою «крышу». Я никогда никого не подминал, работал только с теми, кто сам ко мне приходил...

...Эти доходы позволяли мне работать! Не все понимают, что такое работать в розыске «на земле», тем более в те годы. Мы спали по 4-5 часов в сутки, часто вообще не приезжали домой ночевать. От меня жена ушла, не выдержала такой жизни. И не потому, что я мало в дом приносил, а потому, что редко домой приходил. И это огромная проблема для многих оперов. И ты хочешь, чтобы я это всё делал за копейки? Так что я не считаю для себя «крышевание» какого-то небольшого бизнеса, находившегося на моей территории, чем-то аморальным . Хуже стало позже. Когда я пришел в розыск (а это уже были 2000-е годы) там еще оставались люди, не бравшие денег вообще, принципиально. И никто не считал их идиотами,  или как модно сейчас говорить – лузерами. Это сейчас к тем, кто не берет (и, соответственно не платит начальству), относятся как к отщепенцам, считают их глупыми и даже опасными. А тогда к их позиции все относились с уважением. Да и многие остальные тоже были  людьми старой , ещё советской закалки, имевшими больше профессионального опыта, нежели опыта заколачивания бабок. Но на смену им приходили другие, в том числе и на руководящие посты, и через некоторое время начались откровенные поборы со стороны начальства. Сначала были разовые сборы,– на день рождения генерала в главке,  на ублажение проверяющих, потом установилась практика регулярных продуктовых наборов – фрукты, колбаса, мясо и т.п. Ты тоже начинаешь более регулярно проезжать по коммерсантам, которых ты «крышуешь», ну а потом постепенно эта «натуроплата» перешла в прямое денежное выражение. При этом руководитель еще и сам «крышует» определённый бизнес, как правило, самый «вкусный» на его территории, куда никто из его подчинённых носа совать не должен, даже если туда ведут нити уголовного расследования…

...Ну, а дальше пошло уже то, из-за чего я окончательно решил закончить свою службу в розыске — заказные посадки. Когда тебе дается фамилия какого-то человека и указание в конкретные сроки подобрать соответствующую свидетельскую базу, продумать сценарий, подобрать момент и сделать так, чтобы названный человек оказался, например, злобным и злостным наркоторговцем, который должен сидеть в тюрьме. Ты выезжаешь, проверяешь информацию и говоришь: «Какой же это наркоторговец? Это добрый самаритянин, проживает в семье в любви и согласии, и наркотик у него один — сало да водка, по нашей розыскной части ничего на него нет». А тебе в ответ: «Ты ошибаешься. Он наркоторговец, и если ты не понял — значит, у тебя будут проблемы.» Не все могут противостоять такому нажиму. А остальное — дело техники и сообразительности. В подразделениях розыска у сотрудников наркотики всегда есть. Часто при задержаниях происходят так называемые «сбросы», когда подозреваемый успевает избавиться от наркотиков до того, как нам удастся его поймать. Если их оформлять — ты просто получаешь «висяк», за который тебя по головке никто не погладит. Ни один из сотрудников вешать на себя «висяк» не будет. Эти неучтенные наркотики и используются. Чаще всего навыки оперов вполне достаточны, чтобы незаметно положить требуемое количество наркотиков в карман «злостного наркоторговца» прямо перед заранее подготовленной процедурой досмотра, которая проводится абсолютно стерильно в юридическом отношении, с понятыми, протоколом и прочее. Не готовый к такому повороту событий человек обычно нервничает, у него пересыхает во рту, а тут ему любезно предлагают попить воды из стоящего на столе графина. А туда заранее подмешан тот самый наркотик, что был только что изъят из кармана. А далее — экспертиза, а вкупе с протоколом досмотра всё это обычно никаких лишних вопросов у судов не вызывает. Так перед сотрудником возникала дилемма: или соглашаться и сажать в тюрьму неповинного человека или идти на конфликт с начальством...

...Я считаю, что совесть моя в этом смысле чиста — да, я занимался поборами, я «крышевал», но наркотики не подбрасывал никогда, а сажал только бандитов, воров и негодяев, но никак не безвинных людей. Естественно, начальство имеет массу способов давления на таких «отщепенцев». Кто-то не выдерживал и уходил сразу, но я держался. На руку мне было только то, что невозможно выдавить из милиции всех, кто не выполняет преступные приказы. Кто-то должен делать эту работу, которая требует определённого профессионального мастерства, а не навыков подбрасывания наркоты. С этим даже нечистые на руку начальники вынуждены считаться. Поэтому в органах и сейчас есть достаточно большое количество профессионалов, для которых служба и, самое главное, собственная совесть гораздо важнее, чем прогнуться перед начальником и набить любым способом карманы. Из розыска я тогда ушёл, но не из милиции. Я перешёл в РУБОП. На мой взгляд, это была очень эффективная структура. Мы не подчинялись местным органам милиции, связанным многими нитями с местным криминалом и местными коммерсантами. Это позволяло нам проводить успешные операции, даже когда местные органы нам активно препятствовали. «Крышевание» в РУБОПе тоже было развито, но это был уже другой уровень «крышуемого» бизнеса и, самое главное, совсем другие взаимоотношения с начальством. Там работника всё-таки прежде всего ценили за его профессионализм и умение обеспечить порядок на своей территории. Денежные вопросы тоже имели место, и в разных подразделениях они решались по разному. Где-то, я знаю, всё скидывалось в «общий котёл», который потом делился на всех по какой-то схеме. У нас каждый работал сам на себя. Никто сам  не шёл к коммерсантам и не предлагал им «крышу». Чаще всего они приходили сами. А уж к кому больше приходили — к тебе, или к твоему начальнику, или к другому сотруднику — это зависело от многих факторов, и не последним были твой авторитет, уровень твоего профессионализма и твоё умение решать сложные вопросы. Пока я работал в РУБОПе, причем не на рядовой должности, я ни копейки не дал своему начальнику. Да он особо и не нуждался в чьих-то подношениях. Я так понимаю, у него были свои возможности улучшать материальное благосостояние, используя свой авторитет и своё служебное положение. А вот с профессиональной точки зрения служба в РУБОПе и мои отношения с начальством — пожалуй, самое светлое пятно в моей милицейской карьере. Мне вообще везло на начальников, но они уходили, кто по возрасту, кто по причине неугодности вышестоящим, приходили другие, и с этими другими всегда было сложнее, потому что тенденция была одна: всё больше денег, всё больше незаконных задержаний и «посадок»... Но из РУБОПа мне пришлось уйти по другой причине...

...Когда я снова вернулся в розыск, один из моих коллег съехидничал: «Что ж, мол, тебе после РУБОПа такую низкую должность дали? Не догадываешься почему?» Я догадывался. Потому что видел, что за время моей службы в РУБОПе розыск изменился очень сильно. И когда в разговорах о том, что должности в розыске сейчас дают не тем, кто работает, а тем, кто заплатил, я сказал, что в РУБОПе я не платил ни за должность, ни за звания, мне сказали: «Вот поэтому ваш ...чий РУБОП и разогнали!» Я считаю упразднение РУБОПа ошибкой. Не знаю про другие подразделения, возможно, где-то и была коррупция, но у нас всё было нормально: мы стояли на нашей территории над бандитами, бандиты от нас тряслись, мы с ними не пересекались, потому что если они знали, что где-то бываем мы  - они там просто не появлялись. Я по долгу службы знал большинство из них в лицо, но ни они никогда ко мне не подходили для «решения вопроса», зная моё отношение к этим делам, ни я никогда не обращался к ним за чем-либо. А если мы проводили задержание, к нам никогда не совался ни один мент из других подразделений МВД, чтобы «по-свойски» похлопотать за «своих» бандитов. Потому что знали, что это бесполезно. А для работы в розыске или в ГАИ такие «подходы» коллег совсем не были чем-то необычным...

...От аттестации я отказался — благо, повод для этого у меня был: уход на пенсию. Это я говорю, чтоб было понятно, что я не обиженный какой-то, которого типа не аттестовали, вот он и плачется. На мой взгляд, аттестации в МВД, как таковой, и не было. Большинство моих знакомых подписали бумагу, что согласны на аттестацию без их личного присутствия. Как правило, так делали те, кто не имел проблем с начальством. А «неимение» проблем с руководством — это своевременная и регулярная «отстёжка» и безоговорочное выполнение всех приказов... Если тебе говорят положить наркотики кому-то в карман, ты имеешь право уточнить: в левый или правый? Сам факт не обсуждается и должен быть исполнен безусловно. При аттестации таких «исполнителей» закрывались глаза даже на факты прошлых судимостей и привлечений к уголовной и административной ответственности. А неугодные начальству аттестацию не прошли, причём формальным поводом мог служить даже многолетней давности штраф за превышение скорости или нарушение правил парковки. Доходило до абсурда. Некоторых сотрудников на аттестации просили зачитать по памяти полный текст гимна России...И тем, кто не смог -говорили: «Ты не годен.» А кто-то не прошёл из-за мифических «оперативных данных», которые, естественно, никакими доказательствами подкреплены не были. До аттестации в милиции еще попадались люди, которые, работая в системе, конечно, не были святыми, но оставались, в целом, всё же порядочными людьми, которые не «крышуют» бордели, наркодельцов, торговцев оружием, не вымогают и не дают взятки. А после аттестации, мне кажется, честных сотрудников в МВД совсем не осталось...

...Обращаться к своим бывшим коллегам за помощью я, наверное, не буду. По крайней мере, у меня на это банально не хватит денег. Моей пенсии на это точно не хватит...

Записал С.Антипин